Немного пасмурно сегодня — хуйня.
Антон решал вопросы, трудно ли быть богом ему
И сколько стоит доза радости, если печаль не стоит ничего
И хочет ли он быть там, где всё решено
Собачьи глаза намокли каплями,
Скулит душа, скребёт лапами.
Полные пакеты папирос,
Минеральная вода и письма с букетами роз.
Куда течёт река и где берёт начало она
На волнах, снимая мокрую одежду,
Вперемешку с пеной и надеждами,
К югу мокрой спиной, зачарованный
Снежной красотой стоял Антон.
Белым бархатом горы сверкали каратами там.
Тот стоп-кадр плавно, так, как надо.
Неторопливо снег таял, превращаясь во влагу.
Всё будет, как обычно. — Подумал он.
Миллионы хлопьев спустят горы, и утонет мечта.
Сегодня днём судьба обещала Антону
Новые силы, все самые сильные стороны.
Обнажённые тела на земле переплетались,
Руки гладили пальцы, вонзив ногти в талию.
Там, где мать смотрела фотографии детей,
И вместе с ними копалась в хронике дней.
Болеет Антон, замерзает, в городе дуют ветра.
На порывах пьяный воздух изо рта.
Кривые рельсы, стальные полосы,
В окне вагона горит бардовый закат.
У перрона полные дамы дарят за деньги то, чего не хватает.
Хватило вчера. А уже понедельник мается.
Ольгино, остановка Площадь Ленина.
Антон заснул ещё на Удельной, как будто пьяный в стельку.
Во сне его навестила тётя Вита,
Мать, отец и друг Никита говорили слитно.
Видно трудный день был вчера, заметно это.
Антон был дома, но в этом доме ветра.
И как этот чертов мир станет моим,
Если меня может предать моя мать
Куда мне деться от мутных глаз тех людей,
Ведь я же вырос с ними, и в чём причина злобы моей
Дома из окна машины мелькали.
Антон в городе теряет молодость. Его встречали
Гроздья пыльной рябины, глаза детей невинных,
Будущих психов, объёбанных спидом.
В сторону, где горели огнём шпили,
Псы рычали в спину проезжавшему мимо Антону.
Сколько лет этот город тонет под накипью
В один момент он закроет глаза его.
Куда течёт река и где берёт начало она
Всё-таки вопросы мучали.
На следующий день Антон уже выбрался в центр.
Метр за метром прямо к храму, но сперва решил зайти в шаверму.
В таких местах обычно прожигают время личности,
Но здесь было всё как-то нетипично -
Слишком много спичек, слишком много салфеток для рук,
Слишком много камер на стенах, и никого вокруг.
Не было привычных глаз, пустых перечниц,
Девиц в фартуках, пения певиц в динамиках.
Паранойя окутала Антона в миг,
Долбила по ушам Тик-тирик, тик.
Не буди, пока ещё не судим. Откуда эти вопли
Голоса, капли, собачьи глаза намокли.
Душа настойчиво тянула к храму,
Но обезображенное, худое тело как-то сидело упрямо.
Наверно, всё-таки трудно быть богом,
И быть ли им вообще, богом быть зачем
Антон запел Ла-ла, ла-ла.
Я замерзаю, в городе дуют ветра,
В городе летают пули, в любое время замерзает тело.
Тема интересна, время кормит демонов.
Время, где моя вера С утра я направлялся к храму,
Но под вечер опять заснул на Удельной.
А вот уже и вторник задаёт свой ритм.
Как я мог убивать время, будучи сам убитым
Полуукрытым, полуодетым, валявшимся у сцены.
Меня будили пьяные бармены.
Капли, собачьи глаза намокли каплями,
Скулит душа, скребёт лапами,
Полные пакеты папирос,
Минеральная вода и письма с букетами роз.
Собачьи глаза намокли каплями,
Скулит душа, скребёт лапами.
Полные пакеты папирос,
Минеральная вода и письма с букетами роз.
Собачьи глаза намокли каплями,
Скулит душа, скребёт лапами,
Полные пакеты папирос,
Минеральная вода и письма, письма, письма.
